Мзду сложно не брать. От Ивана IV до Александра I

Над коррупцией в России часто принято подшучивать: «ну все ж воруют», «это же Россия» и «ну мы же понимаем». Меж тем проблема имеет глубинные корни и, порой, становится страшно от её исторических проявлений. Например, расходы на 11 фаворитов Екатерины II — 92 820 000 рублей. Это в несколько раз больше годовых расходов госбюджета той эпохи. А в 1810-х генерал-губернатор Западной Сибири 1810-х Пестель даже купцов первой гильдии держал по году в тюрьме, в цепях, а то и пытал. Тут же вспоминается скорбное замечание Николая I о том, что во всей империи не воруют только он, да его наследник. Как так вышло-то?

Коррупция — новое слово

На Руси, ясное дело, такого англицизма как «коррупция» не было. Впервые в русском языке оно появляется в XVIII в значении «подкуп», хотя само по себе калька с западного понятия «corrupted institutions» (разъеденные/испорченные институты). Было слово «взятка», но и с ним не всё так хорошо. Изначально «взятка» — это то, что и так должно быть взято государственным чиновником (налог, например). Криминальный оттенок она получает только при Петре I. На Руси были незаконны только «посулы» — взятки судьям. Российская империя обогащает словарь незаконных плат госчиновникам. Для определения незаконных действий в старой России официально использовались слова «мздоимство» и «лихоимство». Первое — это взимание платы за то, что и так должен сделать государственный чиновник. А «лихоимство» — плата за незаконные действия. Другое интересное слово, существовавшее ещё на Руси, — «магарыч». Взятка алкоголем. Были ещё «акциденции» — подарки по случаю для чиновников. По сути — мзда.

Кормления

История борьбы с коррупцией появляется тогда, когда коррупционные связи начинают мешать государству. Коррупционные проблемы в русском государстве уходят корнями к системе кормления: великий или удельный князь посылал своих вассалов в качестве наместников и волостелей по своим городам или волостям, «на место» князя, за что они и получали от населения специальный «корм», а также собирали в свою пользу судебные или иные пошлины. При этом не нужно забывать, что кормленщик — универсальный орган княжеской власти. Известны случаи, что когда до полной отмены кормления были сокращены во времени, кормленщики пытались выжать из региона всё, что могли, руководствуясь собственными представлениями о справедливости.

После отмены системы кормления во время земской реформы Ивана IV корма в общем-то никуда не делись: воеводы и наместники, а также их подчинённые настолько привыкли принимать подношения, что простая замена кормов на выплаты из бюджета уже не смогла пройти просто так. Да и основной причиной реформ была вовсе не порочность практики, а необходимость централизации власти. Чиновники по привычки продолжают принимать взятки, а народ давать. Даже в языке сохраняется, что жалование чиновника — корма.

История борьбы

Впервые с коррупцией начал бороться народ. Произвол и наглость коррупционеров привёл в Москве к бунту 1648 года. Этот бунт был первым и последним успешным бунтом против взяточников в истории нашей страны: толпе были выданы два высокопоставленных коррупционера — глава Земского приказа Плещеев и его шурин глава Пушкарского приказа Траханиотов.

По-настоящему, на государственном уровне, бороться с коррупцией начинает Пётр I. При Петре I взяточников нещадно били батогами, клеймили, ссылали, но все было тщетно. Петр I даже пообещал подписать указ, по которому тот, кто украдет сумму, равнозначную стоимости веревки, будет на этой же веревке и повешен. Остудил пыл государя генерал-прокурор Ягужинский: «Неужели вы хотите остаться императором без служителей и подданных? Мы все воруем, с тем только различием, что один больше и приметнее, чем другой». Петр от бессилия смирился и закрыл глаза на чиновничий беспредел. Более того, видя, что государство просто не может платить нормальное жалование чиновникам, он легализовал акциденции — подарки должностным лицам. Сама по себе акциденция — это не так плохо. Не наказывать же всякого, кто приносит конфеты врачу — по сути, та же акциденция. Но когда такая практика перерастает в прочный институт и по сути легализует мздоимство…

В 1715 г. был принят Артикул Воинский, в котором впервые в истории российского права была реализована попытка систематизации уголовно-правовых норм. В нём, например, были описаны такие должностные преступления, как злоупотребление властью в корыстных целях (арт. 194), взяточничество (арт. 184), подделка печатей и документов (арт. 201), срывание указов (арт. 203), принесение лжеприсяги (арт. 196) и лжесвидетельство (арт. 198), за которые грозило наказание в виде смертной казни, телесных наказаний и тюремного заключения. Результатов потуги Петра не дали.

Александр Данилович Меньшиков

Возможно, это связано с самой сутью императорской власти в России, которую отлично характеризует пример с Меньшиковым и делом царевича Алексея. Суд над наследником престола — это детище Меньшикова, желавшего избежать расстрела за коррупционные дела, о которых донесли Петру. Дело Алексея начинается тогда, когда Александр Меньшиков обличает князя Долгорукова (своего конкурента в верхах) в том, что он предатель и сторонник царевича. Меньшиков убеждает Петра в том, что везде измена и предательство, а он один верен ему, поэтому простить воровство можно.

Екатерина II

В патримониальных взаимоотношениях Петра I и Александра Меньшикова можно усмотреть зачатки патрон-клиентских отношений, которые будут истязать Россию всё XVIII столетие. Ярким примером здесь выступает эпоха фаворитизма при Екатерине II. Можно назвать её и великим рационализатором в деле управления Россией, и справедливой матушкой. Но цифры, приведённые в самом начале статьи, говорят сами за себя: она, как будто бы покупая любовь своих подданных (вспомним о мягко говоря шатком положении «русской» царицы, захватившей власть), позволила фаворитам узурпировать раздачу должностей, наград и почестей. Если хочешь что-то решить — прямиком к какому-нибудь Потёмкину. Кумовство для XVIII века — обычная жизнь. Не только для России, впрочем.

О злоупотреблениях Потёмкина писал даже посол Англии Гуннинг: Потемкин «собственной властью и вопреки Сенату распорядился винными откупами невыгодным для казны образом». В 1785—1786 гг. очередной фаворит Екатерины Александр Ермолов, ранее — адъютант Потемкина, обвинил последнего в присвоении средств, отпущенных на освоение Белоруссии. Сам Потемкин, оправдываясь, заявил, что всего лишь «одолжил» эти деньги из казны. Ещё один факт приводит немецкий историк Т. Гризингер, который указывает, что щедрые подарки, полученные Потемкиным от иезуитов, сыграли важную роль в том, что их ордену позволили открыть свою штаб-квартиру в России (после запрещения иезуитов повсюду в Европе).

Екатерина II проявляла чрезмерную мягкость по отношению не только к своим фаворитам, но и к прочим чиновникам, запятнавшим себя лихоимством. Так, генерал-прокурор Сената Глебов (которого сама императрица называла «плутом и мошенником»), был в 1764 г. лишь отстранен от должности, хотя к тому времени накопился большой список жалоб и заведенных против него дел. Несмотря на резкий рост расходов на содержание чиновничьего аппарата в течение её царствования, злоупотреблений не становилось меньше. Незадолго до её смерти, в феврале 1796 года Ф. В. Ростопчин писал: «Никогда преступления не бывали так часты, как теперь. Их безнаказанность и дерзость достигли крайних пределов». Надо отметить, что на формальном уровне Екатерина всё же боролась с коррупцией: были запрещены акциденции, а также изданы антикоррупционные указы. До реальных дел, как весть, не дошло.

Борьба с ворами при Александре I

При любимом внуке Екатерины, Александре I в губерниях на рубеже 1810-х и 1820-х гг. прошли серьёзные чистки. Со скандалом лишились своих должностей губернаторы М. Комбурлей, П. Яковлев, И. Толстой, Д. Илличевский и некоторые другие. В частности, в Томске Сперанский вскрыл «злоупотребления вопиющие и по глупости губернатора, по жадности жены его, по строптивому корыстолюбию брата его, губернского почтмейстера, весьма худо прикрытым». Большой резонанс получило дело калужского губернатора Д. Лопухина, который, помимо взяточничества, в пьяном виде гулял по Калуге вместе со своими заместителями и бросал камни в окна лучших домов. В «Былом и думах» Герцен с негодованием писал о «мафиозной» системе управления Сибирью, созданной в 1810-е годы:

«Генерал-губернатор Западной Сибири Иван Борисович Пестель завёл открытый, систематический грабеж во всем крае, отрезанном его лазутчиками от России. Ни одно письмо не переходило границы нераспечатанным. И горе человеку, который осмелился бы написать что-нибудь о пестелевских способах управления. Пестель даже купцов первой гильдии держал по году в тюрьме, в цепях, а то и пытал. При этом сам Пестель почти всегда жил в Петербурге, где своим присутствием и связями, а больше всего дележом добычи предупреждал любые неприятные слухи».

Иван Борисович Пестель

Но громкие скандалы не давали существенных результатов. Лишившись места на службе по результатам сенатских ревизий, разоблачённые взяточники уезжали в свои деревни или за границу, где безбедно доживали свой век на скопленные богатства. Суды над чиновниками стали обычным явлением в России только в правление Николая I (1825—1855). На исходе его царствования, в 1853 году, под судом находилось 2540 чиновников, что, конечно, не говорит о победе над коррупцией и исцелением больного государственного механизма и его «разъеденных институтов».